«Криминальное чтиво» – Бермудский треугольник для современных переводчиков Евгений Смольянинов, «Новые Известия»
«Коламбия пикчерз представляет», – торжественно объявляет гнусавый, вечно простуженный голос человекас прищепкой на носу. Лет двадцать назад фразой этого невидимого конферансье открывался почти любой праздничный вечер в советской семье с достатком выше среднего. В какое восхитительное шоу, настоящий театр одного актера порой превращались второсортные комедии и грошовые боевики с этим переводом!
Сегодня на смену тем, кто умел варить из топора наваристую кашу, пришли безымянные гастарбайтеры переводческого цеха. Средний возраст нынешних переводчиков 20–25 лет, о среднем уровне образования можно только догадываться. И хотя преследование спецслужб им не грозит, у них есть резон сохранять инкогнито: многие киноманы были бы не прочь познакомиться с ними и разъяснить некоторые спорные моменты в переводах любимых фильмов.
Порой с нетерпением ждешь, как очередной грамотей переведет известную фразу из не менее известного фильма. Взять хотя бы «Криминальное чтиво» – этот Бермудский треугольник для переводчиков нового поколения. Перед тем, как произнести финальный монолог, герой Сэмюэля Джексона говорит Тиму Роту: «А теперь достань из пакета мой бумажник. – Какой именно? – На нем написано bad motherf****r». Как только ни изощрялись мастера словесности в переводе этой вполне стандартной английской идиомы: от трафаретного «плохой сукин сын» до невнятно-вегетарианского «не с тем связался». Попадался даже такой шедевр, как «злобный м…к». А как вам перевод фразы из того же фильма: «Ты где-нибудь видел вывеску «Склад мертвых афроамериканцев»?» (в оригинале, конечно, было «niggers»). Настоящий триумф политкорректности.
Афроамериканский сленг – это вообще отдельная песня. Многие защитники чистоты русского языка даже не подозревают, насколько замусорен современный язык Шекспира, и какие пассажи через слово выдают обитатели черных кварталов, включая женщин и подростков. Поэтому порой понятные только американцам (или афроамериканцам) шутки и идиомы заменяются понятными только нам шутками и идиомами. Может быть, в какой-то мере это и правильно – все равно никто ничего не поймет. Так в переводах появляются цитаты из отечественных фильмов и анекдотов. Это вовсе не говорит о том, что их слава шагнула далеко за океан. Просто переводчик пошутил.
Конечно, одна из главных трудностей перевода – это адаптация мата и нецензурных выражений. Какие душевные страдания пережили переводчики старой закалки, работая над голливудской продукцией класса «Б» и далее по алфавиту. Но зато какими замечательными неологизмами обогатился современный русский язык. Чего стоит нетленная «ср..ь господня» (holy shit) или «Космобольцы», как перевели название комедии Мела Брукса «Space balls». На затертых до дыр видеокассетах вы не услышите матерного слова от самого последнего маргинала: «пошел ты» или максимум «твою мать».
Нельзя сказать, что советские традиции целомудрия полностью утеряны. В русификации «пиратской» версии «Ромео + Джульетта» с Леонардо ДиКаприо, когда Ромео в церкви горюет над якобы трупом возлюбленной, герой ДиКаприо запрокидывает голову вверх и кричит небесам: «F..ck!». Переводчик незамедлительно реагирует: «Моя судьба…» Видимо, перед ним лежал том Шекспира, по которому он и зачитывал избранные куски. Кинокомпании тоже обычно пытаются соблюдать приличия. Как ловко сегодня заменяют букву «у» на двойное «о» в имени шведского режиссера Лукаса Мудиссона, очевидно, чтобы избежать ассоциаций с героем русского эротического эпоса. (Как переведут со-режиссера «Шрека Третьего», которого зовут Raman Hui, подумать страшно).
Когда Леонида Володарского (того самого знаменитого переводчика «с прищепкой на носу») в советские времена пригласили на закрытый показ американского фильма, он сразу спросил приглашавших его дам: «Вы понимаете, что там будут разные выражения?» Те ответили: «Да-да, конечно». Он еще раз уточнил: «Все переводить?». «Да-да, в зале все свои». Как только просмотр начался, из кабинки переводчика понесся такой отборный мат, что дамы прикрывали рот платочками. В свое время аутентичные переводы с использованием нецензурной лексики пытался делать Дмитрий Пучков, в миру «Гоблин» (по профессии бывший милиционер). Но эта его инициатива не имела успеха, а прославился он закадровой юмористической «отсебятиной», которая теперь известна как «перевод от Гоблина». То, что изначально он был одним из борцов за адекватность перевода, сейчас уже никто не помнит.
В советское время переводчики в силу элитности самого видеодосуга были, по советским меркам, обеспеченными людьми и, как правило, весьма образованными. Одним из самых знаменитых был ныне покойный Алексей Михалев, окончивший один из самых престижных вузов – Институт восточных языков. Между прочим, в прошлом личный переводчик Леонида Брежнева. Сейчас фильмы с михалевским переводом ценятся особенно высоко. В этом же ряду – фамилии Гаврилов, Живов, Горчаков (последний сейчас часто выступает в качестве переводчика приезжих кинозвезд). Нынешними «заходерами» перевод зачастую делается за одну ночь, а получают они за фильм по таксе 100 долларов. Поэтому переводят, как им вздумается, а если что – советуют смотреть оригинал. Даже если вы не знаете языка. Слушают же люди англоязычную музыку, не понимая ни слова. Главное – драйв.
Подумать только, пуристы когда-то спорили, как лучше смотреть фильм: в переводе Михалева или с мосфильмовским дубляжом, где Бельмондо говорит хриплым голосом Караченцова. Как выясняется теперь, это была возможная только при социализме борьба хорошего с лучшим. Восприятие нынешних переводчиков не замутнено Инязом или Институтом восточных языков. Вместо авторского перевода теперь особенно ценится «гоблинский». Определение, между прочим, очень точное. Только обозначает оно не личность переводчика, а его аудиторию.
АНДРЕЙ ГАВРИЛОВ, известный переводчик-синхронист:
– Если сравнивать те переводы, что были 15–20 лет назад с сегодняшними, то точность возросла, поскольку теперь есть возможность переводить не на слух, а с монтажного листа. Только на качестве это сказалось отрицательно. Когда текст, пускай и формально точный, превращается в звуковую дорожку, это производит чудовищное впечатление. Я считаю, что оптимальным вариантом является хороший синхронный перевод, который позволяет услышать музыку фильма. Сейчас иногда на диске делают специальную звуковую дорожку «для взрослых», где звучит мат. Но когда английский глагол «to f*сk» переводят словом, которое подростки пишут на заборе, это говорит о беспомощности переводчика.
ЛЕОНИД ВОЛОДАРСКИЙ в прошлом известный переводчик, ныне теле- и радиоведущий:
– Современное кино смотрю. Но я не сужу своих коллег. По поводу Гоблина могу сказать, что человек работает, работает тщательно. Кому-то может это не нравиться. Я к нему отношусь очень хорошо. По поводу переводов... Не хочу, чтобы кто-то вспоминал, что я этим когда-то занимался. Да, было, но сейчас – отрезанный ломоть.
«Газета Новые Известия»
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума